ЕЛЕНА ЛАЗАРЕВА

В СОЗВЕЗДИИ ДУРАКА

ЧЕМ ДЫШУ

Слишком белый потолок,
Не на север окна…
Братец воду истолок
В ступе – мол, издохну.

И живу я – не живу,
Не скулю, не ною,
То ли брежу наяву,
То ли бредят мною…

Стало боязно бухать –
Ёкает сердечко.
Нервы – рыбья требуха.
И ни Богу свечка,

И ни чёрту кочерга –
Так себе, заноза…
Ты ругай меня, ругай.
Ветер сплетни носит,

Но у Бога на виду –
Чай, глядит немножко,
Я иду себе, бреду –
Дурачок с гармошкой.

Что ни слово – невпопад,
Что ни песня – мимо.
Я не кланяюсь попам –
Верю лишь любимой.

Приголубит, пристыдит,
Заврачует раны.
Я один такой бандит –
Всё кругом бараны.

Поднимают шавки шум:
Как, живым – из боя?!
…Потому ещё дышу,
Что дышу – любовью.

ДЕТИ ГРИБОВ

Знаешь, Светка… Любовь-морковь оказалась выдумкой –
Та, былая. А всё, что после – по-настоящему.
Алкоголь из моей крови постепенно выдохся.
Не покажут мою персону по зомбоящику.

И уже ни врагов, ни братьев – одни товарищи.
Я тамбовской волчицей вою на голой паперти.
В этой чёртовой каше ты добровольно варишься.
Я – устала. Легла дорожка парадной скатертью.

Эти дети грибов… Они из другой песочницы.
Их стихи – как еда из вражеского «МакДональдса».
Понимаю, что иногда и фаст-фуда хочется,
Но пропахли они политикой – сверху донизу.

Рок-н-ролл – как упрёк для грибьего их сознания.
Между строчек у них – сплошной майонез да кетчупы.
Наше место… Не дрейфи, нами же нагло занято,
И пускай графоман застрелится – в шляпке клетчатой.

Наше место – оно с такими же сумасбродами,
Кто живёт по уму и сердцу. Кто верен истине.
Ну, а дети грибов – торгуют на рынке Родиной,
Называя себя борцами – поверишь, искренне.

Та грибница давно опутала землю-матушку
Метастазами чёрной гнили, душевной низости…
Я не пьяная. Мне отравы грибной достаточно.
И развязка – она, поди, постепенно близится.

Я тебе расскажу, как будет. Однажды вечером
Мы восстанем с тобой из пепла, как птицы-фениксы,
И не будет грибов. И блеянья их овечьего.
А поэзия… Что ж, она никуда не денется.

Ты меня предала. Но в координатах вечности
Мы – солдаты одной, богами забытой армии.
Знай, грибная болезнь – из тех, что под корень лечатся.
Только ты берегись – не слушай грибные арии.

К ТЕБЕ

Я созреваю небесным яблоком,
Проецируюсь тёмным облаком
На атлас твоего плеча.
Я отпускаю свои кораблики,
Не меняясь душой, но обликом
Всё древнее. Моя печаль

В том, что, гуляя по кромке пропасти
Мы никак не окрепнем крыльями,
Чтоб на вдохе – и сразу ввысь.
Я прижимаюсь к тебе без робости,
Потаённое всё открыла я,
А наружу – сама прорвись.

Ты постоянна и переменчива,
За незыблемость я не ратую,
За плечом – терпеливый бес.
Мы расставаниями помечены,
И утратами, и возвратами –
Непременно к самим себе.

Я выгораю до самой сущности,
Не бинтую ожоги платьями,
А доспехами – в самый раз.
Ты – до исхода моя попутчица,
Не награда и не проклятие,
И неважно, какая мразь

Нам в беззащитные спины целится,
Я укрою тебя, любимая –
Сочной мякоти не видать.
Ты – расстояний моих владелица,
Иногда проезжаю мимо я
Нужной станции – не беда.

Спи. А планета – она вращается,
Нам неведома горечь зависти,
Наше общее – крепкий ствол.
Ночь. И покуда мы возвращаемся,
Воплощается Божий замысел –
Нелогичности торжество.

СТИХИ О КОНЦЕ ВЕКА

К поэту приходит муза, к соседу приходит белка,
К нардепу приходит призрак разграбленной им страны.
На ветхих воротах рая корявая надпись: «Welcome!»,
Но рай завещали смерти, и все перед ней равны.

Кому-то – медвежий угол, кому-то – весь мир на откуп,
Кому-то ещё немного – и самый последний круг.
А мы выбираем правду, а мы выбираем водку,
А мы выбираем нежность и небо в глазах подруг.

С годами мы только крепче, хотя тяжелеет поступь
И выпито полцистерны за тех, кто ушёл вперёд.
Кому-то – большие сиськи, кому-то – большого босса,
А нам – ничего не надо, и мы переходим вброд.

И нам по колено море, и нам покорятся горы –
За то, что свободны руки, и совестно им грести.
Мы точно не опоздаем на самый последний скорый,
Да только вот нет билетов, но Боженька нас простит.

Кого-то пугает плаха, кого-то пугает воля,
Но ты ничего не бойся, покуда моя рука
Твою согревает руку, и прячутся те, кто возле,
А мы зажигаем звёзды в созвездии Дурака.

Кому-то – кино и немцы, кому-то – постель и кофе,
Кому-то – огарки счастья, кому-то – обрывки пут…
Но каждый из нас по жизни стремится к своей Голгофе,
И правила неизменны: идущий осилит путь.

Кого-то купили оптом, кого-то столкнули лбами,
А кто-то собрал бутылки и в землю зарыл топор.
Я знаю тебя на ощупь, я знаю тебя на память,
Ты знаешь меня навылет, и можешь узнать в упор.

Потомки рабов искусно себе выплетают узы
Из жалких клочков бумаги, и строят сады камней.
К поэту приходит белка. К соседу приходит муза.
К нардепу приходит совесть. А ты – приходи ко мне…

ОЛИНОЧЕСТВО

Одиночество – это петля из прозрачного шёлка,
Это меч самурая – заточенный, но не для битвы.
Одиночество – это когда убивает молитва,
Вместо неба с насмешкой глядит ядовитая щёлка.

И приспущены флаги, и больше не стыдно сдаваться,
И стихи не приносят уже облегчения сердцу,
Мне должно бы, наверное, просто чего-то хотеться.
Но не хочется даже покоя – тем паче, оваций…

Одиночество – форма любви к воспалённому миру.
Соблюдая дистанцию, мы подбираемся ближе…
А любители сладкого что-то настойчиво лижут –
Может быть, оголённое мясо дешёвых кумиров?

Одиночество – это залог выживания сильных.
Одиночество – это уютное гнёздышко слабых.
Я – волчица… А хочешь, мои закалённые лапы
По сугробам дорогу протопчут – кровавым и синим?

Я умею любить. Одинокие это умеют –
Уходя навсегда, дорожить уцелевшим хорошим,
Выпекать запоздалое счастье из маленьких крошек,
От печали в просоленном горле устало немея…

Одиночество – тонкий покров, беззащитная кожа,
Испещрённая шрамами, но сохранившая нежность,
Одиночество – это твоя и моя неизбежность.
А запуганный мир так униженно, рабски скукожен…

Не гасите плевками огонь – я уже догораю,
И останется только седой остывающий пепел,
Он теплее иных очагов – бутафорских, нелепых.
Одиночество – это судьба, а судьбу – выбирают…

СУДЬБА ПОЭТА

Когда слова не для красы,
Когда печаль не для забавы,
Твоя судьба – дурная слава,
Твоя слеза – сестра росы.

Когда душа твоя горит,
И Дантов ад манит прохладой,
Иди на сцену – без бравады,
Но никому не говори

О том, куда ведут мечты,
О том, чем сердце успокоят…
Среди поэтов мы – изгои,
Среди изгоев мы – шуты.

Когда войска одной страны
Бесславно гложут кости мира,
Поэт не может быть кумиром,
Певцом единственной струны.

Когда любимое плечо –
Твоя последняя опора,
Рождают истину не споры –
Не нанимайся палачом.

Изобличая, не кори
Раба – за страх, за праздность – Бога.
Насквозь прогнившая эпоха
Сама себя приговорит.

Не будь ни чёртом, ни святым,
Не верь толпе, лихой на подкуп.
Не поливай кровавым потом
Бессмертной мудрости цветы.

Обиду в сердце не тая,
С котомкой песен за спиною
Шагай по жизни. Остальное –
Уже забота не твоя.