ИРИНА ДУБРОВСКАЯ

МОЯ ОДЕССА
из книги посвящений

ПОДРУГА

                 Тие Сычёвой

Произведение художника,
Смуглянка в дымке абрикосовой!
Теперь глаза твои раскосые
В четверг увижу, после дождика.

Теперь ты, дива живописная,
Благоустроилась в Америке
И шлёшь мне нежные эпистолы –
Шутя, как будто бы из Жмеринки.

И говоришь: Земля как зёрнышко –
Кругла, мала, – соседство близкое!
Мы чудо-девочки, мы золушки
С чуть-чуть заплаканными лицами,

С чуть-чуть потрёпанными нервами
(Пока до счастья-то дотерпишься!)
Мы до сих пор не стали стервами,
Хотя от жизни не отвертишься.

Уж как она коварством жалила,
Сводила с ложными фигурами.
Мы до сих пор не стали дурами,
Хотя за ум не слишком жалуют.

В ответ обыденной угрюмости
Мы лишь смеёмся – и не старимся.
Мы до сих пор с тобой из юности –
Хемингуэевской, цветаевской.

В её лучах душа купается,
И я – поблизости, из круга! –
Зову тебя по старой памяти
Всё тем же именем – подруга.

***

                 Андрею Крамскову

Снова род содрогнулся бесовский
Под размашистой шашкой донской.
Появился, бродяга ростовский!
Жив, курилка, в Гоморре людской!

Где носило тебя, что хранило
От тюрьмы, от сумы, от войны?
Знать, над нами великая сила,
Если мы до сих пор спасены

От продажности всякого толка,
От фальшивых красот и свобод.
Нам свободно и дышится только,
Если совесть укором не жжёт.

Наши годы – багаж драгоценный.
Поживём, потолкуем ещё!
Сколько близких помянем смиренно,
Сколько песен споем горячо!

Наши встречи – земное богатство:
Только сводит нас, грешных, Господь –
И идея всеобщего братства
Обретает значенье и плоть.

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

                 Вере Зубаревой

лирическое

Дай Бог тебе полёта и удачи
В тех далях, органичных для тебя,
Где сердце бьётся несколько иначе,
Где ум живёт, о бренном не скорбя.
Дай Бог тебе и впредь без лихорадки,
Без суетных метаний и скорбей
Жить в радости, покое и достатке,
В согласной связи кроны и корней.

Пусть корни и поддержат и утешат,
А крона даст прохладу и уют.
Тогда, созрев под небом безмятежным,
Плоды тугие наземь упадут,
И выйдет в сад божественная Ева,
Соединяя в сущности одной
Невозмутимость снежной королевы
И милый облик женщины земной.

ироническое

Покуда бьют баклуши
Безмозглые субъекты,
Ты изучаешь душу
С позиций интеллекта.
Рассматриваешь в лупу
Мельчайшие изгибы
Меж тем, как кто-то глупо
От безрассудства гибнет.
Куда б ни сделал шагу,
Удел его трагичен.
Не знает он, бедняга,
Что интеллект первичен.

***

                 Елене Кукловой

Когда по пояс мир в крови
И в храмах скорбно ставят свечи,
Вы говорите о любви
Стихов пленительною речью.

И эта верность красоте,
И эта преданность созвучьям –
Как отзвук в мёртвой пустоте
Высокой сущности певучей.

Быть может, это лишь одно
И есть спасенье от рутины:
Тому, что свыше нам дано,
Внимать как истине единой.

Пусть суета и чехарда,
Пускай зубами век скрежещет, –
Звучит поэзия всегда
Из уст романтиков и – женщин.

***

                 Володе Федоровскому

Что за прелесть этот вечер,
По земле теплом разлитый!
Он пришёл ко мне на встречу,
Музыкант незнаменитый.

Для оваций слишком нервный,
Не герой тщеславной гонки,
Он совсем не злободневный
И не рвущий перепонки

Упражненьями в «металле»,
И не жаждущий казаться.
Он такой как есть: в запале –
Чародей импровизаций,

А в теченье скромных буден –
До болезненности тонок
И порою даже труден,
И застенчив, как ребёнок.

Жизнь не сахар, но сегодня
О проблемах нет и речи.
Я счастливей и свободней,
И моложе в этот вечер.

Я немею от экстаза,
У меня такие шансы!
Раствориться в ритмах джаза
И растаять от романса.

УМНЫЕ СТИХИ
(Послесловие к одной беседе)

Валерию Хаиту

– А ты, оказывается, умнее…
– Умнее кого?
– Себя…
Из разговора с В. Хаитом

письмо редактору юмористического журнала

Как хорошо, что я пишу всерьёз
И не нуждаюсь в Вашей редактуре.
Иначе пролилось бы море слёз,
Ненужных мировой литературе.

Подумать только – строчку родила,
А тут уж Вы, с подходом ироничным:
Коварны и остры, как гений зла,
А ведь сперва казались симпатичным…

Но, беззаветно истину любя,
Ещё одну раскроем авантюру:
Ведь вышло, что и я – умней себя.
А думала, что попросту не дура.

у зеркала

Гляжу я в зеркало опять:
Я иль не я – хочу понять.
Хочу узнать, чьих глаз умней
Глаза, зелёных зеленей.
А этот красный, страстный рот
Красней какого, кто поймет?
А лоб?.. Сократ, не ты ли здесь?
Уже в глазах туман и резь.
Гляжу я в зеркало, гляжу,
Ответа в нём не нахожу.
Ну нету в зеркале его,
Того, умнее я кого!
В нём только я – как перст одна
И сногсшибательно умна.

ДВА ОТКЛИКА

                 Людмиле Шарга,
                 по прочтении книги
                 «Билет в осенний день»

1

От Одессы до Тарусы
Протянулись, как мосты,
Строчки-нити, строчки-бусы.
Их неброской красоты
Очевидные приметы
Хоть не сводят вас с ума,
Но искрятся в них рассветы
И резные терема.
Дева, девочка, русинка,
Из лесной явясь глуши,
Среднерусскую грустинку
Вам дарует от души.
Поит чистою водою,
За стихом слагая стих
Про чернику с резедою,
Про любимых и родных.
Из-под будничного пресса
Голос ласковый растёт,
От Тарусы до Одессы
В путешествие зовёт.

2

Нет гнетущей сердце мглы,
Не пугает жизнь обрывом.
Под пером неторопливым
Даже сумерки светлы.

Даже соль твоей слезы
Не горька, не безутешна.
Вместо горести кромешной –
Терпкой солнечной лозы

В ней прослушиваю гамму.
Как мелодия чиста!
Но признаться, гвоздь программы –
Праздник чайного листа.

Целый мир – в простом обряде!
Так попробуй, напиши:
Не вселенских смыслов ради,
Но для радости души.

Что ж, поклон тебе сердечный
И за солнце, и за тень.
За билет в осенний день –
Ясный, грустный, быстротечный…

***

                 Александру Либину

Что нам хлопоты земные
И мелькающие даты?
Мы почти уже родные,
Неизменный мой редактор.

Неуёмный мой издатель,
Скрытой мощности реактор,
Вы почти уже создатель
И судьбы моей соавтор.

Вы во всём, конечно, правы
Правотой почти библейской:
Чем хлебать тоски отраву,
Выпьем пунш эпикурейский!

Что впустую тратить силы
И от бурь житейских плакать?
Лучше петь, что сердцу мило;
Не канючить и не вякать,

Но зажечься страстью новой,
Необузданной и грешной,
К поэтическому слову
(И к редактору, конечно).

***

                 Наталье Смирновой

Ни девочкой, ни барышней
Так не пленится взор.
Когда Вы стали бабушкой,
Открылся в Вас простор
Той мудрости, той нежности,
В которой тени нет
Усталой безнадёжности,
Тоски бегущих лет.
Теперь играть Вам в ладушки
И азбуке учить.
Теперь Вам внучку-лапушку
Без памяти любить.
И это время славное,
Достойное пера,
Когда приходит главная
Для женщины пора.

НЕИЗЪЯСНИМОСТЬ

                               Сергею Терентьеву

1

Когда над гладью клавиш нежных
Легко парит его рука,
Душа темна и глубока
От несказанных бурь мятежных.

От этой влажной, гулкой тьмы
Сильнее сердце станет биться.
Взгляд изумленный прояснится,
И даже гордые умы

Смиренно головы склонят
Пред тем, чьё имя Совершенство.
А в душу будет литься яд
Неизъяснимого блаженства.

2

Нетленно, как звезда во мгле,
Тончайшее мерцает пламя.
Так не играют на земле –
Так ангелы парят над нами.
И говорят, взмахнув крылами,
Всю правду о добре и зле.

Так птицы редкие поют:
Что ни споют – всё будет ново.
Освобождённые от пут
И притяжения земного,
Они давно уже готовы
Покинуть грешный сей приют.

Но что-то держит их меж нас,
И мы, во власти их полёта,
Прозревшим сердцем видим что-то,
Неуловимое для глаз.