Лада Миллер

БОЖЬИ ЗНАКИ

Там, где с гор сбегают маки,
Где оливы просят тени,
Кто-то пишет божьи знаки,
Опустившись на колени,

Чьи ладони, словно листья,
Чьи печали, словно плечи,
В алый зной макая кисти,
Разрисовывает вечность,

Чтобы там, где пепелище,
Вырос дом, поспело тесто.
Хочешь, мы с тобой отыщем
Это ласковое место?

Чтобы ты увидел Бога,
Чтобы я шептала: «Милый»,
Чтобы жизнь была нестрогой,
Чтобы смерть была красивой.

Там, где небо тучи застят,
Где от слёз промокло море,
Кто-то пишет слово «Счастье»
И зачеркивает «Горе».

Там, где нежно и подробно,
Дружат люди и собаки –
Пишет кровью божьи знаки
Кто-то правильный и добрый.

О НАЧАЛЕ

Оставшись, я уже не убегу.
Мы будем жить с тобой на берегу,
Делить еду и лёгкую работу,
Перебирать задумчиво песок,
Рожать детей, креститься на восток
И соблюдать, как водится, субботу.

В кувшине глина. В облаке вода.
Рука в руке… Прощать и обладать,
Чтоб не терять необходимый трепет,
Не в этом ли святая благодать?
(Когда в саду распустится беда,
Заголосим, но губы не разлепим).

Я не о том, любимый, не о том,
(Уносит море тело, память, дом,
Знакомые до обморока лица).
Я о начале. Всё-таки уйду.
Остаться, это значит на беду,
Как и на счастье, взять и согласиться.

ЭТО ВСЁ ЕЩЁ РИМ

На балкон, перевитый плющом
Входит вечер. Под синим плащом
Разгорается сердце заката.
Это Рим. Это всё ещё Рим,
Мы ещё о любви говорим,
Но уже не светло – виновато.

Эти голуби, звёзды, птенцы,
Эти камни из теплой мацы –
Отвернёшься – растают без звука.
Что мне ад без тебя? Что мне рай?
Сколько правильных книг ни читай –
На последней странице – разлука.

Я не плачу, а небо – не в счёт,
Разбегается твой самолёт,
Расправляет затекшие плечи.
Я смахну паутинку с лица…
Наша радость – без дна, без конца,
Но платить – не по силам и нечем.

Это всё ещё Рим – это дом,
Где балконы укрыты плющом,
И протёртый ковер на ступенях.
Это я – у тебя на коленях.
Ты прижался к отчаянью лбом…

НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ ЛЮБВИ

Полно, милая, не реви.
На другой стороне любви
Розы жалят и нежат осы.
Сад нездешний – что лист, что куст
Источают не грусть, но груз,
Не покой, но любимый голос.

Так случилось. Tеперь пора.
Из-под нежного топора –
Брызги, дребезги, звёзды, щепки.
Счастья щепоть, глоток вина.
Между нами стена, стена –
Ток несильный. Замок некрепкий.

Несмертельно, небезопас…
За тобою мне – глаз да глаз.
Там – за глазом – темно и пусто.
Мы с тобою едва видны.
На другой стороне луны
Отпечаток моей вины
И твоё неземное чувство.

ДАНАЯ

Она говорит – я тебе Даная,
Не просто ласковая, нагая
Женщина,
Я тебе – цветок.
Не срывай, обнимай за горячий бок.
Поливай, следи за цветущим телом,
За нескучным садом моим следи,
Засыпай на моей груди,
Укрывай невесомо белым,
Раскрывай на жаркое раз два три,
Никогда не умри,
Но и это всего лишь начало рая.
Она говорит – я тебе Даная.
Он улыбается, будто знает
Сам,
Гладит по волосам,
По родинкам и родимым пятнам,
Дальше – невнятно…

НЕ ОСЕНЬ

На вкус и цвет оранжевый и терпкий
Крошится август, рвётся на куски.
На озере играют водомерки,
Как будто бы гоняют взапуски.

Толпа опят – постукиванье пяток,
Так неуклюж в малиннике барсук,
Что не поймёшь – смеяться или плакать.
Не осень – лето выпало из рук.

Горбушкой подрумянилась опушка,
Потрескалась песчаная губа,
При чём тут осень? – Девочка-подружка,
Сестра-хозяйка, женщина-судьба,

Всё, что захочешь…
Вздрагивает птица,
Обжегшись о кленовую свечу.
Ты говоришь, что всё ещё случится,
Я улыбаюсь. Слушаю. Молчу.

На вкус и цвет оранжевый и терпкий
Проходит август. Всмотришься – и нет.
Но женщина протягивает ветки,
И небо улыбается в ответ.

Я ТЕБЕ ОСЕНЬ

Я тебе осень – дыши, разговаривай, грей.
Выпал из книги кленовый засушенный Грей,
Вдребезги крыша, но ожил зарёванный сад –
Розы разбрызгал – гуляют, смеются, дрожат.

Парусом радуга, радугой мыльный пузырь,
Небо как небо, по небу идёт поводырь,
Сослепу тычет в открытое сердце и в лоб –
Чтоб от рожденья до смерти и заново чтоб

Пели деревья и плакал суровый гранит.
Это – любовь, говоришь, но под небом болит.
Эта любовь, говорю тебе, просто напасть,
Чтобы не в пропасть, а в жаркую прорубь упасть.

Бей барабанным огнём по пробоинам луж,
Гладь моих ласточек, пеночек нежных утюжь,
Глядь, повезёт, и у пчёл шерстяных на виду,
Рыжую бестию встретишь в нескучном саду.

Туча запустит из лейки весёлый Токай,
Птицы и розы столпятся под вывеской Рай.
Сколько бы ни было в нашем году сентябрей,
Я тебе осень.
А если захочешь – родней.

ОСЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ С АПРЕЛЯ

Жизни всей – дожди да акварели,
Опьянел от осени – и рад.
Я тебе скажу – на самом деле –
Осень начинается с апреля,
Выбегает необутой в сад,

В наготу, где нервно и неровно
Дышит в шею детское «люблю».
Осень начинается с валторны,
Чтобы опериться к ноябрю.

Чтобы, если холодно и бело,
Прижиматься крепче сургуча,
Чтоб душа нащупывала тело,
Или засыпала у плеча.

Ну и пусть удушливо и серо,
Только ты невыдуманным будь,
Принимай случайное на веру,
Остальное, нежное – на грудь.

Остальное – таинство и тени,
Отлетают пуговицы птиц,
Приходи по клавишам ступеней,
Осень начинается с коленей,
Уходя в заоблачность ключиц.

А ЕЙ ГОВОРЯТ

Наши законы как пить просты –
Осенью женщины – что листы
Клёна. В жестянку колотит жизнь,
А ей говорят – Лежи.

Вся она – жажда, вино, вина,
Её подхватывает волна
Из голубей, голубей олив,
A ей говорят – Прилив.

Женщина плавится и печёт,
Ставит на нечет – выходит чёрт,
Ржавое «выдержу» всё больней,
А ей говорят – Забей.

Сон не приходит – идёт трындец,
Она начинает считать овец,
Лишь бы у жизни кусок оття-
пать, запихать в дитя.

Лишь бы её перелётный бог
Изредка в спальню и – оп – на бок,
Лишь бы надежда (в миру – нужда):
Ещё – нужна.

Так и живёт, поклоняясь Ра,
Дождь или слякоть – какая ра-
Лишь бы хозяин пришёл на за-
пах! – и темно в глазах,

Чтоб на востоке взошёл восторг,
Чтоб улететь, как сухой листок,
Чтобы вернуться – держи, держи! –
В точку глубокой джи.

…Наши законы как пить просты,
Осенью женщины – что листы
Клёна. А если ожог души –
Пиши.

В НЕБЕ ГОЛОС В ГОРЛЕ КОМ

В небе голос, в горле ком,
Ходит осень босиком,
Заплетает ветки.
Расскажи мне о весне.
Жизнь кончается на НЕ,
Солнце плачет в клетке.

Воздух скроен из синкоп,
Стукнет яблоко о лоб,
Вспрыгнет кот на крышу.
Я не плачу – я пою.
Жизнь кончается на ЛЮ –
Поживёшь и вспыхнешь.

Дай мне руку – вот моя.
Сердце впустит соловья,
Выпустит досаду.
Сгинет глупая беда.
Жизнь кончается на ДА
И другой не надо.

***

Конечная станция – осень,
У тучи подмышкой – ушат.
За окнами грустные лоси
Листвой перелётной шуршат.

Задернешь небес занавески,
Где только что был и пропал
Деревни рисунок нерезкий
И озера тусклый овал,

Вожмёшь сиротливую спину
В надменный вагонный комфорт,
Подумаешь: жизнь – это глина,
Слетевшая с божьих ботфорт,

Очнёшься от маленькой славы,
Возьмёшься за гужевый труд,
И выведут слева направо
Слова. И упасть не дадут.

В НЕБЕ

В небе, где с вечера мы с тобой,
Ветер настраивает гобой,
Липы отряхивают бельчат,
Осень палит с плеча.

В небе, где так хорошо вдвоём,
Тело заканчивается огнём –
Чуть повернешься – ошпаришь бок
Синим, в котором Бог.

В небе, где тесно от птиц и букв,
Вздрогнешь, прольёшься, пойдёшь на звук,
Чтоб посадить лепесток огня
В маленькую меня.

После – по крышам стучат сердца,
Осень теряет свинец лица –
Это бегут босиком цветы
В небо, где я и ты.

СИДЕЛИ В БЛОКОМ

Сидели с Блоком, слушали чижа.
Кленовый лист под облаком дрожал,
Держала лужа облако в кармане,
Мы слушали и ждали, что обманет,

Смешной, нелепый. Спорил, голосил,
Вытягивал бутылочное горло,
Ворочал глазом, вскакивал проворно,
Шагал по крыше, спрыгивал с перил.

Клал голову на жёлтое плечо,
Поглядывал нескучно и нестрого,
Выдумывал про маленького Бога,
И делал непривычно горячо.

Окно текло, о небо бился лёд,
Дождь замерзал в водопроводных жилах,
Чиж убеждал, что выживем. Что живы.
А тот, кто умер, больше не умрёт.

Вдруг захотелось выкормить, прижать,
Рвануть окно, насыпать в небо крошек,
Задуматься о тёплом и хорошем.
…Сидели с Блоком. Слушали чижа.

НЕПРАВИЛЬНЫЕ ГЛАГОЛЫ

Осень пахнет женщиной и ромом.
Мы с тобой ни капли не знакомы,
Отчего ж так нежно под листвой?
Дай побыть с неправильным тобой,
Наглотаться ветра и печали.
Плечи тают. Облако качает.

Небо опрокидывает вздох.
Чувство начинается на ох,
Осень начинается на оба,
Я тебе – заноза ли, зазноба –
Всё одно – наплачешься теперь,
Входит осень. Закрывает дверь.

Сносит прочно скроенную крышу,
Время медлит, трогает, не дышит,
Жизнь – необъяснима и густа –
Обрывает ягоды с куста,
Бьёт наотмашь – ласково, но мимо,
Мы теперь совсем непоправимы.

Оттого – так близко, жарко, ало.
Пусть потом сквозь ёлы и непалы,
Разбивая правила и лёд,
Жизнь промчится пятками вперёд.
Лишь бы только – голые и дома,
Чтобы дождь искрящегося рома,
Чтоб сквозь тело, облако и пол
Прорастал неправильный глагол.

ПИШИ ПРОПАЛ

А как только заглянешь за рваный шов
Горизонта – пропал – пиши,
Даже если внутри не хватает слов –
Всё равно перебор души.

Там, где голубь лёгок и голос тал,
Где не ссорится с братом брат –
Ты бы начал новую жизнь с листа,
Только тянет земля обрат -

Но тебе уже ни туда, ни здесь,
Что ни шаг – то лететь в обрыв,
Чтобы Каин, господи, вышел весь,
Чтобы Авель остался жив.

ИДУТ СЛОВА

Твои шаги в прихожей забываю,
Закладываю жизнь за воротник.
Ищу слова. Горяч и осязаем –
Приходит крик.

Язык зимы обветрен и понятен –
Сугробы яблок, зяблики разлук.
Найду слова. Сниму с печали платье,
Верёвки с рук.

Приснится голос – выбегу босая,
Приснится тело – голая сгорю.
В последний раз распробую. Узнаю.
И повторю.

Снег занесёт по маковку. На крышу
Поставит Бог глазастую свечу.
Идут слова. Твои шаги услышу –
И закричу.

ГДЕ ЖИВУТ СТИХИ

На острове несбыточных надежд
Живут стихи. Без правил и одежд
Разгуливают – ласковы и пьяны.
Их надо обязательно прочесть.
У каждого по птице на плече
И долго заживающие раны.

Их надо обязательно понять,
Обнять и завалиться на кровать,
Перелистать, как женщину. Послушать,
Как посреди наждачной пустоты,
Рождаются собаки и цветы,
И прочие измученные души.

Стихи живут на острове. А то ж.
У каждого между лопаток нож
И умопомрачительна улыбка.
Не говори, что остров – это сон
Пока стихи – ты светел и влюблён,
Всё остальное – суетно и зыбко.

Всё остальное, господи прости,
Так тяжко на плечах своих нести,
Что радоваться незачем и нечем.
На острове несорванных цветов
Растут стихи, как сорная любовь,
Чтоб каждого из нас очеловечить.