Елена Шелкова

СТРАНА СОЛИРУЮЩЕГО САКСОФОНА

Оркестры, повсюду оркестры, оркестры.
По струнам идёшь, понимаешь: труба.
И дружбе нет места, и нежности места,
Но всё же страну сочиню для тебя

Страну Солирующего Саксофона.

Нет тихого слова – всё чаще и чаще
От звуков и звяков гудит голова.
Здесь галстук, и тот подбирают кричащий,
А я всем назло подбираю слова.

К Стране Солирующего Саксофона.

Я их подбирал, как девчонка помаду,
Которая знает что встреча – финал.
А всё от того, что когда сам я падал,
Никто никогда меня не подбирал

В Страну Солирующего Саксофона

И пусть одному мне кружиться трамваем,
И пусть одному возвращаться домой.
Я – неповторим.
Или неповторяем?
Я – не подбираем к тебе
и тобой.

Я – буква.
Я – слово.
Я – фраза, которой
однажды взорваться – затихнут миры.
Среди оркестрантов, играющих горе
Услышь меня
И подбери,
подбери

В Страну Солирующего Саксофона.


ПОЕЗД

Странники со странностями. В страны
Чёрт их и кондуктор вновь понёс.
Поезда, я знаю – наркоманы.
Поезда не могут без колёс.

В знойный день и в лютые морозы
Мчится поезд – в город, в море, в лес.
И живут под кайфом паровозы,
От того так часто сходят с рельс.

Скорость увеличивая, дозы
Поезд по дороге всё сметал.
От чего так любят эти розы
Расцветать на рельсах, между шпал?

Он тебя проехал, не заметив,
Он тебе ни стука не сказал.
Но о чём ты думал, семицветик
Поезду глядя во все глаза?

Что мы ищем, сердце рвя на части?
Мы найдём покой, нам повезёт.
Только не меняет адрес счастье,
Счастье там, где нынче горизонт.

Я лечу, вовек не успокоюсь,
Здесь не те, а там не то, не то…
Я прекрасный сумасшедший поезд

…за которым не бежит никто.


ПОБЕГ АРБУЗОВ

…а грузовик разбился вместе с грузом.
И выпало их чуть ли не две тонны.
Катились трассой смелые арбузы,
Как головы романтиков казнённых.

Побег арбузов! Тысячи по лужам…
Глядел на них и удивлялся кустик.
А тот арбуз – кривой и неуклюжий –
Моя башка, слетевшая от грусти!

Какая нас вперёд толкала сила?
И поняли не только липы – кедры,
Что, даже став арбузом, я катилась
К твоим ногам, к твоим промокшим кедам.

Друзья-арбузы, нас потом поймают
И повезут на казнь в огромной клети.
А люди ничего не понимают!
И покупают нас на радость детям.

Романтики в неравном поединке…
Хоть так меня узнай по всем повадкам.
Купи меня за семь рублей на рынке,
Разрежь меня. Я буду очень сладкой…


ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ НА МАРСЕ?

Помидоры – крохотные Марсы.
Семь рублей за килограмм планет.
Ешь планету, кроха, улыбайся,
Кутайся в китайский синий плед.

Я рождён запойным фантазёром,
И наедине с собою, брат,
Я учился резать помидоры,
Спички не жалеть, когда горят.

А когда я был особо «весел»,
Кроха бегал, требуя ответ:
– Есть ли жизнь на Марсе? Есть ли? Есть ли?
Есть ли смерть на Марсе или нет?

Помидоры цвета революций
Жались к тыквам, брюквам и стене.
Их везли из Сирии, Из Турций –
Распродажа раненых планет.

Ешь планету, кроха, и не кайся.
Ты поймёшь, что жалость – это бред.
Я не знаю, есть ли жизнь на Марсе,
На Земле сегодня жизни нет.


СТИХ ПОТЕРЯННОГО ЧЕЛОВЕКА

Случайные встречи ложились на полку.
Прощальные взгляды бомбили планету.
Непросто, непросто найти незнакомку,
Когда от знакомых спасения нету!

Когда вся планета – сплошное болото,
Когда вся планета – шестая палата,
А рядом всё время какой-нибудь кто-то,
Кого я не знаю, кого мне не надо.

И осень всё ближе – падение яблок.
У сердца всё меньше цветущих Испаний.
Но хочется верить, что в чём-то и я – Блок,
И я незнакомку найду в ресторане.

А мир, он прекрасен. Но как надоело
Кого-то искать, от кого-то теряться.
А ливень всё рвался на мокрое дело
Бежал, как жених от невесты из ЗАГСа!

Бежали вокзалы, причалы и пристань,
Как жить пацанами, забыли мужчины…
И осень, и осень – импрессионистка
Всё чаще и чаще рисует морщины.

Ночами звонят мне и Верка, и Томка,
А я домовитый, но страшно бездомный
Опять убегаю искать незнакомку,
Чтоб сделать её безнадёжно знакомой…


СЛЕДЫ

Как много вокруг снегов,
И ты по снегам беги.
Да будут среди шагов
Любимой моей шаги.

А шаг оставляет след –
Автограф судьбы Земле.
Моих сумасшедших кед
Уже не найти во мгле.

Я жить веселее мог,
А выбрал любовь и грусть.
Мне не целовать ей ног,
В следы на снегу вопьюсь.

Друзья мне кричали: Бред,
Но жизнь выбирал я сам.
Пускай не оставил след,
Ведь шёл по твоим следам,

Чтоб не замели снега,
Не стёрли бы их враги…
Прости мне, моя нога,
Я ей отдаю шаги,

Чтоб только жила сто лет!
Жаль, понял я лишь сейчас:
Не мы оставляем след –
Следы оставляют нас.


МОЕМУ МУЗУ

Без ухищрений и искусов
Мы выбираем жизнь на вкус.
К поэтам ночью ходит Муза,
А к поэтессам ходит Муз.

Я стала бледною, как груша,
За что мне тяжкий этот груз?
Ведь я хотела просто мужа,
А вместо мужа – только Муз…

Лежит немытою посуда,
Мне не понять, «в чём сила, брат».
Хочу сбежать, сбежать отсюда
К тебе – на сто стихов назад!

Воспоминания не ранят,
Я на тебя уже не злюсь.
Конечно, муж терпеть не станет,
Когда на кухне ночью Муз.

Что натворила я?!! Творенья…
Холодный Муз глядит в упор.
И каждое стихотворенье
Себе же смертный приговор.

Характер мой – конец любому.
И от меня (я так боюсь!)
Не только муж сбежит из дому,
Но и последний хилый Муз…


ИЗОБРЕТАТЕЛЬ РОМАШЕК

Цветы не умирают тихой смертью,
Рождённые в стекле большой теплицы.
Зачем ты смотришь в небо, семицветик?
Ведь над тобою лица, лица, лица…

Тепло в теплице, только не согреться.
И выбора не будет: или – или.
Зачем вас в сумасшествии селекций
Талантливые звери выводили?

Вас выводили те, кто жил без башни,
Лишь бы забыть о ком-то где-то, где-то
И вот танцуют синие ромашки
И васильки кораллового цвета.

Колдует гений, сквозь пыльцу и слёзы,
Он видит вместо лилий – чьи-то губы…
Он скрещивает розы и берёзы
За то, что ей ботаники не любы!

По красному ромашковому полю
Влюблённые идут светло и мило.
Изобретателя ромашек помнят, помнят
А ты его сто лет назад забыла.

И в этом вихре злых изобретений,
Больших открытий, проигрышей, жалоб
Цветы скорей отбрасывают тени,
Чтоб хоть они от ножниц убежали…


***

Если б я была мужчиной,
Я б махнула в Магадан.
Как поэты, без причины,
С головой в седой туман.

Если б я была мужчиной,
Кем бы я тогда была!
Я бы меньше бы курила,
Я бы меньше бы пила.

Если б я была мужчиной,
Например, была тобой –
Я б нашла меня красивой,
Нежной, как ночной прибой.

Если б я была мужчиной,
Сильным, как подъёмный кран,
Я б нашла печаль и силу
Наплевать на Магадан.

И остаться. Да, остаться!
И вбежать в неравный бой.
Стать посмешищем, паяцем,
В общем, просто стать собой…

По этапу, по этапу
За идею – в белый снег…

Но я женщина, ребята,
В общем – тоже человек.


ОСЛАМ

– Сегодня пятница, мой день рождения.
Ослик Иа

Хорошо быть слоном за огромным столом.
Хорошо быть лисицей – красивой и рыжей.
А меня сочинили печальным ослом
В этой самой весёлой из сказочных книжек.

Я был слишком серьёзен, и слишком непрост,
Я любил вас – так глупо, смешно, не умея!
Я был круглым ослом – и мой ветреный Хвост
Убегал, чтоб вилять и юлить веселее.

Хвост мой в сказку другую, к другим, унесло…
В той стране Винни Пухов есть счастье и пудинг.
Хвостик! В жизни у вас будет много ослов,
Но вот ослика, ослика больше не будет!

Я надую сто тысяч зелёных шаров,
Я с другими наемся и клюквы, и мёда –
Это участь – родившись с тоскою коров
Быть весёлым в любую любовь и погоду…

Будь я трижды талантлив, сто раз нездоров,
Ослик всё же останется просто скотиной.
И, поэтому, Хвост, не жалейте ослов,
Что рыдают, уткнувшись в свой торт именинный…


***

Мы с тобой ходили в сновидения,
Я ловил сачком снега зимой.
И не знал, что ты – стихотворение,
Всё ещё не созданное мной.

Уносил снега под солнце, в рощицу,
Чтобы снег не подхватил бронхит.
Ты смеялась:
Если вдруг не сложится,
Сложатся прекрасные стихи!

Как я злился!
Хочешь – будь неверною,
Можешь чашки и меня побить.
Но просил я до стихотворения
Никогда меня не доводить!

Довела.

И вот однажды в мир немой
Цвета снега стих упал в тетрадь.
Просто стать строкой незабываемой:
Нужно научиться забывать.

Поделись талантами забвения.
Как сбежать,
Найти другую грусть,
Если ты – моё стихотворение,
А стихи я помню наизусть?!!