ИГОРЬ ГОНОХОВ
Ногинск-Москва

ОДУВАНЧИКИ

СВИСТЕЛКА

я дворы обошёл, я на всех качелях
посидел, покатался и так и сяк.
не хотел, но спугнул воробьёв кочевье.
посмотрел, как вверху облака висят…

вроде всё на местах, только грустно очень
и пронзительно просто, и так светло…
у Тебя на ладони, Владыко Отче,
и пространство, и я, и пустырь с ветлой.

так бывает, что жизнь не сложней безделки,
но становится узок любой закон.
я стою перед небом, в руках свистелка –
то ли птица какая-то, то ли конь…

не мелькают такси, не шумят вокзалы,
над землёю по-ангельски даль тиха,
словно наша земля никогда не знала
ни смертей, ни трагедии, ни греха…

мир прозрачен до дна, до песчинки каждой,
словно он первозданность свою сберёг.
как мне быть? всё кругом воплощенья жаждет,
а в руках – лишь из глины чудной зверёк.

нарекать имена – по плечу Адаму –
от души и навечно, из первых рук…
вон сизарь над ветлой, над верхушкой самой…
я вдохнул, и раздался свистелки звук.

МИСТЕРИЯ ВКУСА

Я помню, как в жару, ещё мальчишкой,
Я не спешил идти домой к столу.
Но пробовал смолу нагретой вишни
И сливы красноватую смолу,

Что на ветвях подтёками нависла.
Мне нравилось. Казалось, ешь закат.
Не сладко, не солёно и не кисло,
Но этот цвет, но этот аромат!

Ещё такое было через годы.
Я пил из родника. Мне стало жаль.
Мне захотелось пить совсем не воду,
А синюю таинственную даль

Из тишины, настоянной над полем,
Где только чьё-то звонкое «пить-пить»,
Холодную и сладостную волю
Бесстрашными глотками пить и пить.

Я вскоре понял. Средь жары и стыни
Я ощутил судьбу. Не крест, не груз.
Она была похлёбкой из полыни –
Совсем простой, но благородный вкус.

ОДУВАНЧИКИ

В шлемах прозрачно-молочных,
средь комариных засад,
пять одуванчиков – точно
инопланетный десант.

Луг – мотыльковое чудо –
острая, тонкая стать.
Хоть и домой, но отсюда
так нелегко улетать.

Странно и тихо землянам.
Пятеро эти… они –
словно фужеры с туманом,
словно печальные дни.

В сумерках неторопливо
белым просеяло высь.
– О, – встрепенулась крапива, –
телепортировались…

СЕЛО

ни коровы теперь, ни машины,
только надпись: совхоз «Большевик».
всё опутал горошек мышиный,
захватил все поля борщевик.

а из тех, кто вколачивал гвозди,
строил ферму и сельский уют,
половина – уже на погосте,
остальные – пока ещё – пьют.

так похожа на символ разрухи
близ колодца худая байда.
не маши пролетающей мухе
красной лапкой своей, лебеда.

даже в храм за песчаной губою,
что красуется лет эдак – сто,
городские – на праздник – гурьбою,
а из местных обычно – никто.

и рассказывал прапорщик с дачи,
как, из храмовой выйдя стены,
у воды кто-то встанет и плачет
в сердцевине ночной тишины.

***

Зима – идеал композиций.
В ней краткость, пространство и воля.
Как чётко рассыпаны птицы
По ровному, белому полю!

Как точно расставлены дети,
И мамы расставлены с ними!
«Там скользко, не лезь туда, Петя»! –
«Пойдём-ка мы к бабушке, Дима».

А может, и вправду не трудно
Враз, набело и без помарки
С натуры списать это чудо –
Январское, жгучее, яркое…

С деревьями – снежными люстрами,
С гирляндами, с запахом пиццы.
И с тем, что не видишь, но чувствуешь –
В мерцаниях, в снах, в композициях…

***

Те облака – порвал и бросил.
А эти – в ряд расположил.
Почти касаясь тёмных сосен,
Кружились мелкие стрижи,

Которых Он рассыпал часто
Привычной к щедрости рукой.
Прохладный ветер звал ненастье,
И ветер – именно такой,

Который сам бы я и создал
Среди кустов, среди дорог,
На гладях рек, в цветочных гроздьях,
Когда б сумел, когда бы смог…

И воздух яблоневый милый…
И свет, разлившийся на сныть…
Ах, если б только я был в силах
Не задохнуться, но вместить!

МУЛЬТИК

На асфальте цветными мелками
Нарисованы чудные звери:
Светло-жёлтая мышь с коготками,
Ёж малиновый в огненных перьях,

Красно-синий жираф между ними.
Вот такие роскошные – трое.
Кто красивей из них? Кто любимей?
Тёплый ливень фигурки размоет…

Мышь и ёж и жираф растекутся
В колыбельных пространствах России,
В снах тюльпанов, фиалок, настурций –
Красным, жёлтым, малиновым, синим…

Если б так же и люди отсюда
Уходили легко и не больно…
В небе мрачная бьётся посуда –
На кусочки, по трещинам молний…

Вот и всё. Три фигурки исчезли,
Но в утрату нисколько не веря,
Смотрит девочка в дальние бездны,
Где лежат облака – точно звери…

АЛЕКСАНДРУ ВАМПИЛОВУ

В таёжной чайной утром рано
лучи рассеивали мглу.
Бусыгин, Зилов и Шаманов
о чём-то спорили в углу.

На двор пришли с охоты люди.
Летели утки над тайгой.
Казалось, это вечно будет:
деревья, воздух и покой.

Еловым веяло дурманом,
рос в палисаднике ревень.
Бусыгин, Зилов и Шаманов
смотрели, как восходит день.

Прекрасный день, и в самом деле –
гудели радостно шмели,
а эти трое, что сидели,
вдруг, разом встали и пошли.

Вдоль рек с полосками тумана,
сквозь сёла, рощи, города.
Бусыгин, Зилов и Шаманов –
куда, куда они, куда?

…Они пришли, достали водку
и час смотрели, просто так,
туда, где дно моторной лодки
пробил в том августе топляк.