НАТАЛЬЯ НОВОХАТНЯЯ

***

весенней зелени растрёпанность,
чувств оживающих растерянность
по-мартовски усердно вскопаны,
а остальное дело времени

трепещут лёгкие, как лопасти,
когда идёшь аллеей парковой
подальше бы от зимней пропасти
в июньские объятья жаркие

а рядом спутники зелёные
заметно хорошеют ветками
февральской стужею крещёные,
мы все практически бессмертные

ПЕРЕЧИТЫВАЯ ТОЛСТОГО

«Война и мир». Французский текст и сноски.
От блеска бала кругом голова,
с Ростовой вместе я едва жива,
но лишь одну на вальс зовёт Болконский.

Ночник покорно пялится во тьму.
Страница марширует за страницей:
бездонно небо над Аустерлицем,
и не спасти горящую Москву,
с княжною Марьей впору помолиться…

Ночник вконец умаялся, погас.
На паузе герои и сюжет.
Печально с неба смотрит лунный глаз:
ни мира, ни любви в помине нет.

БАЛЛАДА О КОТЕ

Спросишь, как бомбили? На рассвете,
Днём, потом до самой темноты.
Трепетали взрослые и дети,
Лишь глаза таращили коты.

И едва заслышав вой сирены,
Хвост надув, как парус на ветру,
Кот в укрытьи был одним из первых.
Чуял, чуял общую беду.

Вот кота везут в машине. Стёкол
Нет как нет, в осколках всё – не тронь!
Нос уткнётся льдинкою холодной
В человечью тёплую ладонь.

И пойдут дорога за дорогой.
Городов меняя череду,
Есть ли бог кошачий, нет ли бога,
Кот вопрос решает на ходу.

У истории финал понятный,
Нового не выдумать пока:
Нынче кот записан в эмигранты,
Дом теперь лишь на родных руках.

И пускай отличная кормёжка,
Кот, на морду напустив укор,
У хозяйки, у немецкой кошки,
Походя из миски тырит корм.

А потом уляжется в коробку
И уснёт, и побегут во сне
Лапы…Есть ли в прошлое дорога?
Солнце на обугленном окне.

***

Густело небо, собирался дождь.
Мгновенно обезлюдел парк Соборный.
Волной по кронам побежала дрожь,
И вот уж клонят головы покорно

Акация, и клён, и дуб… А ты
Небесным гневом загнана под крышу.
И что-то гулил голубь с высоты,
Ещё бы хорошо его расслышать,

Что толку мне додумывать слова,
Переводить на говор человечий…
Свинцовая от капель синева
Казалась вечной.

***

Из окон тянет мясом жареным,
Стучит обыденно посуда.
Припрётся вечер, неприкаянный
Как пёс, на запах, ниоткуда.

Взъерошенные кудри пышные,
Ещё румянец во всю щёку,
По-южному он жарко дышит
И по-славянски синеокий.

Ему как кость кидают новости,
С чужих фронтов чужие сводки.
Работали усердно челюсти,
А страхи заливали водкой.

Тарелка на пол, с шумом, вдребезги.
А после ругани и всхлипов
Осколки подбирали бережно
Под реквием соседской липы.

***

Не то чтоб эта мысль меня грузила –
Вокруг полным-полно других забот,
Но знаю точно: здесь не пригодилась,
И вдалеке меня никто не ждёт.

В одну страну с названьем Междустрочье
Сбегаю от сомнений и тревог.
Как сладостно над словом кровоточить
И воскресать (естественный итог).

С пером в руке задумчива Татьяна,
Всё грезит о несбыточной любви.
Въезжает поезд в полотно романа,
В вагон его тихонечко войди.

И стук колес, и ритм чужого слова,
Где запятой звучит то плач, то смех…
Устраивайся всяк, лишённый крова.
Как видишь, мест достаточно для всех.